Р у м ы н с к и е б о т и н о ч к и
Светлой памяти матери моей
Александре Загородских посвящается.
Рассказ
1
По широкой равнине реки четвертые сутки шел пароход. Вода под колесами бугрилась пенными волнами, переливалась серебристыми блестками. Пароход шел против течения. Медленно уплывали назад берега: то пологие, с мелким, желтым песочком, с редкими деревеньками, сбегающими избами к самой воде; то крутые, с обнаженной горной породой. Вдали виднелись горы, поросшие лесом. Иногда пароход сбавлял ход и причаливал к пристани. По узкому трапу пассажиры сходили на берег.
На палубе парохода расположилась группа молодых девушек и парней – выпускников Курганского педучилища. Они направлялись на работу в населенные пункты обширной Пермской области. Шел 1934 год. Учителей в стране не хватало, особенно в глубинке.
Дни стояли солнечные, жаркие, ночи светлые, теплые. Тут и там на палубе раздавались песни; кто-то играл на гармошке, кто-то устраивал танцы. Но иногда, среди ночи, слышались сдавленные рыдания. На корме парохода под строгим надзором работников соответствующих органов ехали на север Пермской области семьи переселенцев с Кубани и Дона. В такие минуты у девушек тревожно сжималось сердце, а парни хмурились, тянулись за папиросой, неумело прикуривали. Всем хотелось быстрее добраться до места назначения, покинуть судно.
Чем дальше вверх по реке уходил пароход, тем меньше пассажиров оставалось на палубе. Наконец, остались всего три девушки. Одна – белокурая, с ямочками на пухлых, румяных щеках, Надя Безукладникова, староста и душа курса. Вторая – худенькая, застенчивая Тося Комарова, воспитанница детского дома. Третья – стройная, красивая, с серыми, чуть грустными глазами, Шурочка Гоголева. В ее гордой осанке, в прямом, открытом взгляде чувствовалась сила характера и доброта. По распределению девушкам достался самый отдаленный уголок Пермской области – поселок Мясное Чердынского района.
2
К вечеру четвертых суток пароход подошел к пристани города Чердынь. Захватив свои нехитрые пожитки, девушки вышли на берег. Там их встретил немолодой, лысоватый мужчина с воинской выправкой, с добрыми, усталыми глазами. Он поздоровался с девушками крепким рукопожатием.
- Степан Ильич, - представился мужчина. – Я уполномочен встретить вас и проводить к месту назначения. – Затем извиняющимся голосом продолжил:
- К сожалению, до поселка вы поедете одни. Время сейчас горячее, начался сенокос. Все люди и техника на покосе. Лошадей я вам дам; тут верст двадцать до Мясного. Лошадки смирные, дорогу знают. Засветло успеете приехать. Вас там ждут и встретят. – Взял у девчат самый тяжелый чемодан, зашагал твердой походкой вперед.
Молчаливо пошли по пустынным улицам Уральского городка. Изредка Степан Ильич оглядывался, отеческим взглядом подбадривал притихших девушек, которые вспоминали свой родной город, где осталось детство. Их тревожил вопрос – как они поедут на лошадях, если ни разу не ездили?
Уже через несколько минут Степан Ильич отвязывал от узорчатой изгороди кирпичного двухэтажного здания трех оседланных лошадок; укрепил веревкой багаж, весело спросил:
- Кто из вас самая смелая? – и глянул на Надю:
- Садись на Стрелку, она пойдет первой; дорогу знает, как к себе в конюшню. Остальные – следом за ней. Верст пять езжайте вдоль берега реки, затем дорога повернет в лес, верст десять - лесом, а там поселок виден, как на ладони. Ничего не бойтесь, здесь спокойно. Волки сейчас сытые, не тронут.
Степан Ильич помог растерянным девушкам сесть на лошадей, показал, как держать узду, как править; легонько хлопнул ладонью по крупу Стрелки, поднял на прощание руку и, не оглядываясь, зашагал по дощатому настилу к зданию.
3
Лошади действительно пошли по указанной Ильичём дороге. Девчатам оставалось устойчиво сидеть в седле и держать поводья.
Солнце склонилось к западу. Теплый, летний вечер неслышно опустился на притихший, потемневший лес, на розовую в закатных лучах солнца реку. Стрелка с Надей спокойно и уверенно шла впереди. За ней – Тося на пегой, понурой лошаденке. Казалось, что каждый шаг лошади дается с трудом. Шурочке достался беспокойный жеребец Каурый. Он то и дело норовил обойти Тосину лошадку, видимо, ему не нравилось идти последним. Но девушка быстро нашла к нему подход, сдерживала его порывы
Переговариваясь, прошли километра три; настроение немного улучшилось.
-Девочки давайте искупаемся, - предложила Надя и первой спрыгнула с лошади, привязала ее к придорожному деревцу, помогла остальным девушкам слезть с лошадей.
Раздевшись догола, девчата с наслаждением окунулись в воду. После купания они почувствовали себя почти счастливыми и снова двинулись в путь.
Скоро дорога повернула налево, в лес, сузилась, начался подъем вверх. Тосина лошадка стала спотыкаться. Шурочка уже с трудом сдерживала своего жеребца. От постоянного напряжения в руках и пояснице ощущалась боль.
Двигаться стали медленнее, даже, когда дорога пошла на спуск. В лесу заметно потемнело. Солнце быстро уплывало за далекую гору.
Лес все ближе и ближе подступал к дороге. Вдруг Тосина лошадка резко остановилась и присела на передние ноги. Тося с воплем скатилась вниз. Шурочка остановила коня, спрыгнула на землю, подбежала к плачущей Тосе, помогла ей подняться, окликнула уехавшую вперед Надю.
Густые сумерки укутали тайгу, умолкли птицы. Посовещавшись, девчата решили не бросать больную лошадь, которая с трудом передвинулась к обочине дороги, легла на влажную, прохладную землю и печально взирала вокруг.
Девушки расчистили от травы довольно приличное место возле лежащей лошади, привязали рядом к дереву лошадей. У Нади в дорожной сумке нашлись спички и несколько сырых, сморщенных картофелин. Шурочка разожгла небольшой костерок, достала из объемной сумки, которую собирала в дорогу мама, теплое одеяло и пуховую подушечку, расстелила одеяло поверх мягких, пихтовых веток. Поев печеной картошки, девчата стали укладываться на ночлег. С тонким писком над ними вилась туча комаров.
Решили дежурить у костра по очереди. Первой вызвалась Шурочка.
- Все равно не усну, - проговорила она.
Через несколько минут подруги уже спали. Шурочка подбросила в костер сухого валежника, вслушалась в звенящую тишину июльской ночи. Где-то отрывисто ухнул филин. На небе переливались холодной россыпью голубоватые звезды. Девушке опять вспомнилась мама, сестра, отчим. На глаза навернулись слезы. В памяти вдруг отчетливо всплыли события минувших лет. Ей тогда было года три-четыре. Шурочка с мамой жили на хуторе у родителей отца, красного командира, воевавшего тогда с белогвардейцами. Фронт проходил вблизи хутора…
4
Черноглазая красавица Катя, Шурочкина мама, была единственной дочерью купца первой гильдии Антона Зайцева. Он рано овдовел, женился на другой женщине. Дочь любил особенной, отцовской любовью. Катюша получила хорошее образование. Отец мечтал выдать ее замуж за состоятельного городского жениха.
Часто на каникулах Катя гостила у тетки в станице Заречье на берегу Тобола. Она хорошо плавала, легко переплывала Тобол. На другом берегу песок был особенный, золотистый. Однажды, жарким июльским днем, переплывая реку, девушка почувствовала, что судорога стянула левую ногу. До берега было еще далеко, но Катя заметила впереди лодку с рыбаком. Девушка набрала в легкие воздух, успела крикнуть:
- Помогите! – и потеряла сознание.
Очнувшись, Катя увидела, что лежит на песке, а над ней с тревогой склонился сероглазый, симпатичный паренек.
Наконец-то очнулась, - заговорил юноша. – Ну и напугала ты меня! Разве можно девчонке одной заплывать так далеко? Если бы меня рядом не оказалось – утонула бы, - ласково журил он девушку.
Первый раз в жизни Кате было так хорошо: и раскаленное, оранжевое солнце, и блестящая гладь реки, и золотистый песок, и милые, серые глаза паренька.
Отец не дал благословения дочери, грозился лишить наследства. Но Кате нужен был только он, Николай, единственный , любимый.
Свадьбы не было. Молодые тихо расписались, и Катя переехала жить к мужу. Он работал на заводе, снимал небольшую комнату в центре Кургана. Вскоре родилась Шурочка. После рождения внучки, отец приехал к ним, просил Катю с семьей переехать жить к нему в особняк. Вторая жена у него умерла. Но революция и гражданская война все изменили в их судьбах. К власти пришли большевики. Антон Зайцев лишился фабрики, усадьбы, магазина, всего, нажитого поколениями его предков. Сердце не выдержало такого удара – он скоропостижно умер от инфаркта. Николай увез жену с маленькой Шурочкой к своим родителям и ушел на фронт.
Около полугода Катя не виделась с мужем. Однажды, звездной, летней ночью, кто-то тихо постучал в окно комнаты, где спали Катя с дочерью. Подняв занавеску, молодая женщина увидела Николая; обрадовавшись, выбежала на крыльцо. Николай был не один. В сумраке сада вырисовывались силуэты двух стреноженных лошадей. Преданный товарищ командира поехал вместе с ним в рискованную поездку – навестить семью.
Катя увела мужчин в летнюю пристройку, накормила их, гостю постелила там постель, а с Николаем ушли спать на сеновал.
Нежно лаская мужа, Катя сказала:
- У Казанцевых остановились на постой белые. Вам с рассветом нужно уходить…
Проснулись они от беспорядочных выстрелов и криков. Николай выхватил пистолет из кобуры, но было поздно – он не успел выстрелить. На него напали с дюжину белогвардейцев, связали, притащили на широкий отцовский двор, где уже лежал убитый товарищ. Белогвардейцы кольцом обступили Николая, есаул коротко отдал команду, и красного командира зарубили шашкой на глазах обезумивших родителей и жены.
Сонная Шурочка, разбуженная шумом, тоже вышла во двор, испуганно взирала на происходящее. Катя бросилась к дочери, прижала к себе. Один из белогвардейцев подбежал к ним, замахнулся нагайкой и сильно ударил женщину по спине. Катя упала, закрыв своим телом Шурочку. Белогвардеец замахнулся еще раз, но есаул остановил его…
Шурочка не помнит, что было дальше. Но одна жуткая картина часто стоит перед ее глазами: широкий, пустой двор, поросший мелкой, шелковистой травкой, посередине которого лежат тела двух молодых мужчин в белых нижних рубашках, залитых кровью…
Мама долго не выходила замуж, выучилась на медсестру, работала в областной больнице, растила Шурочку. Лишь через десять лет из многочисленных поклонников выбрала молчаливого, рыжеволосого парня. Звали его Тимофей. Через год у них родилась дочь Валентина. Тимофей удочерил Шурочку. Он не обижал ее, но и не показывал отцовских чувств.
Одевали Шурочку скромно. Девушке очень хотелось иметь модные в ту пору кожаные ботиночке на шнуровке и каблучке – «румынки». На просьбу купить ей такие ботиночки отчим отмалчивался, а мама, виновато опуская глаза, говорила:
- Вот выучишься, доченька, будешь работать и купишь себе ботиночки.
5
От тяжелых воспоминаний Шурочку отвлек почти погасший костер. Она встала, подкинула охапку сучьев и услышала конский топот. Через минуту раздался радостный мужской возглас:
- Вот вы, где, а мы вас ищем!
Проснулись Надя и Тося. Из темноты появились два всадника: один – молодой, русоволосый, с веселыми, умными глазами; другой – средних лет, с мрачным видом смотрел на девчат, на лежащую рядом лошадь. Тося заплакала. Шурочка вступилась за подругу:
- Мы не виноваты. Лошадь больная, ее надо было лечить, а не отправлять в дальнюю дорогу, - и взглянула на первого всадника. Тот дружелюбно и одобряюще кивнул девушке.
- Разберемся, - сурово сказал другой, подошел к лошади, осмотрел ее, обратился к товарищу:
- Александр Петрович, потушите костер, помогите девушкам собраться и ступайте вперед. Я вас догоню.
Через пять минут они тронулись в путь. Тосю попутчик усадил на свою лошадь, сзади себя.
- Держись крепче, - шутливо проговорил он и предложил:
- Давайте знакомиться. Я – Александр Петрович Вишняков, ваш коллега, завуч местной школы. Тот товарищ – он кивнул головой назад – комендант в поселке.
Девушки назвали свои имена.
- Вот и отлично, - продолжил Александр Петрович. – Сразу скажу – работы много. В поселок прибыли сто человек переселенцев, в том числе половина детей. Их надо переписать по возрасту, определить по классам и будем готовиться к новому учебному году. Школа здесь новая. Жить пока будете в одном общежитии с переселенцами. Для вас подготовлена отдельная комната, продукты на первое время, а после станете отовариваться в местной лавке.
В это время раздался выстрел, эхом прокатился по тайге. Девушки испуганно переглянулись. Александр Петрович с грустью произнес:
- Значит, другого выхода не было. - Немного помолчав, добавил:
- Советую вам лишних вопросов не задавать, больше слушать, чем говорить.
Подъехал комендант. Весь оставшийся путь ехали молчаливо. На прощание Александр Петрович с улыбкой пожал девушкам руки, пожелал спокойного сна; чуть дольше, чем остальным, задержал Шурочкину ладонь, тихо вымолвил:
- Не робей, тезка, все будет хорошо. Скоро увидимся.
От этих его слов девушке стало легко и спокойно.
Комендант, едва разжимая губы, сухо изрек:
- Завтра к вам наведаюсь, а пока устаивайтесь.
Общежитием оказался наскоро сколоченный, деревянный барак, состоящий из двух помещений. В одном маленьком, с одним окном, поселили девчат. Обставлена комната была тремя узкими, металлическими кроватями, широким столом, тремя новенькими табуретками и тумбочками. В углу комнаты сложена аккуратная печь. В другой части барака жили переселенцы.
Барак стоял на окраине поселка, на пригорке. Внизу змейкой убегала вдаль неширокая речка. Вокруг на сотни километров раскинулась тайга.
Разбудил девчат детский плач в соседнем помещении. Солнце давно взошло, и девушки побежали на речку. Она сверкала солнечной рябью. Прозрачный, теплый воздух струился над водой. Пахло хвоей и скошенной травой.
Девчата долго плескались в прохладной воде. Плавая на спине, Надя, лукаво поглядывая на Шурочку, спросила:
- Вам понравился наш завуч?
Девушка в ответ рассмеялась, ладошкой плеснула водой ей вслед и первой вышла на берег.
Тося, вытираясь полотенцем, предложила:
- Девочки, давайте зайдем к соседям, познакомимся.
Надя и Шурочка согласились.
6
Девушки робко постучали в соседнюю дверь. На стук вышел мужчина средних лет, высокий, крепкого телосложения. Пропуская вперед, удивленно разглядывал гостей.
Мрачное зрелище увидели девушки. Грубо сколоченные деревянные нары стояли вдоль стен в два яруса. Посередине помещения – широкий, длинный стол, рядом – печка-буржуйка. На девчат настороженно смотрели десятки пар взрослых и детских глаз - кто сидел, кто лежал на нарах или просто на полу, на свежескошенном сене. Даже оно не перебивало густой запах пота, гари, мочи.
Стараясь нарушить напряженную тишину, Надя заговорила:
- Здравствуйте, мы ваши соседи, молодые специалисты, учителя, будем учить ваших детей.
Мужчина, встретивший девушек, насмешливо скривил губы:
- Приехали учить детей, но не наших.- Он обвел взглядом помещение, глаза его налились болью и злостью:
- Как можно жить, учиться в таких условиях? Вы знаете, чем мы кормим своих детей? Гнилой картошкой; хлеба дают пять буханок черного на двадцать семей…
К нему подбежала светловолосая, худенькая женщина, глядя на мужчину, с мольбой проговорила:
- Гриша, не надо, прошу тебя. В чем виноваты эти девочки?
Глаза мужчины потеплели; он тряхнул чубатой головой:
- Извините, - и быстро ушел вглубь помещения.
Повисло тяжелое молчание. Шурочка, подыскивая нужные слова, произнесла:
- Пожалуйста, простите нас, мы не знали, что так может быть…Мы всего лишь хотели познакомиться…
Светловолосая женщина взяла Шурочку за руку:
- Это вы нас простите. Мой муж погорячился, - и открыла девушкам входную дверь.
В полдень пришел комендант, с порога сразу закричал:
- Как вы посмели вступить в контакт с переселенцами? Вы – педагоги, воспитатели! Как можно быть такими, политически близорукими!
Потупив глаза, девчата молчали - они вспомнили совет Александра Петровича.
Покорность девушек смутила коменданта, и он уже спокойнее продолжил:
- Какие дети, какая учеба? Соседнее помещение – это специальный приемник. Живут в нем люди, которые не согласны с нашей властью, с нашей идеологией. Значит, они – враги народа. Кто вам преподнес другое суждение?
Шурочка подняла на коменданта глаза и быстро проговорила:
- Извините нас, мы ошиблись. Зашли, чтобы просто познакомиться с соседями, увидели много детей, а дети, как вам известно, наша профессия.
Комендант медленно прошелся по комнате, ступая с пятки на носок, о чем-то сосредоточенно размышляя. Затем резко повернулся к Шурочке, окинул ее недобрым взглядом:
- Считайте, что у меня с вами на эту тему последний разговор. Следующий раз будете объясняться в соответствующих органах, - и стремительно покинул комнату.
- Девочки, откуда он все узнал? – шепотом спросила Тося.
- Донес кто-то, - коротко ответила Надя.
7
Шурочка задумчиво смотрела в окно – не так представляла она себе начало своей самостоятельной жизни.
Тихий стук в дверь нарушил невеселые мысли девчат. В комнату робко вошла светловолосая соседка. В руках она держала небольшой сверток.
- Девушки, - заговорила женщина. – У меня детки малые болеют. Надо их лучше кормить, а чем? Мне не к кому больше обратиться…
Женщине трудно было говорить, на глазах ее выступили слезы.
Шурочка подошла к столу, выложила из него хлеб, сахар, масло, консервы.
- Берите, пожалуйста, сколько надо.
При этих словах женщина протянула девушке сверток:
- Возьмите, вам подойдут, у вас ножка тоже маленькая. Они новые, не пришлось носить. – Обращаясь ко всем девушкам, с поклоном добавила:
- Спасибо! Господь вам поможет! – взяла немного продуктов, медленно вышла из комнаты.
Когда женщина ушла, Шурочка развернула сверток, ахнула – перед ней лежали новенькие, коричневые румынские ботиночки, о которых она так мечтала. Они действительно были небольшого размера, и подошли только Шурочке. Она грациозно ходила в них по комнате, а девчата с завистью и восхищением смотрели на нее.
Вечером пришел Александр Петрович, принес книги и пакет.
- Как устроились? – спросил он, доставая из пакета конфеты, печенье, сушки.
Девушки, испытывая к нему чувство доверия и благодарности с первой их встречи, наперебой рассказывали все, что произошло за прошедший день. Внимательно выслушав, Александр Петрович сказал:
- Ботинки на время спрячьте. Скорее всего, комендант про них уже знает и придет с обыском. Впредь старайтесь быть очень осторожными при общении с соседями. Среди них существует «подсадная утка» и все докладывает коменданту. Вычислим, это дело времени. – Окинув девушек снова веселым, доброжелательным взглядом, добавил:
- Ну, а сейчас будем пить чай, отметим начало вашей трудовой деятельности. Завтра к восьми приходите в школу.
За стенкой раздались стройные звуки гармошки. Высокий женский голос затянул песню; обрастая постепенно оттенками подголосков, она зазвучала с полной силой в тишине июльской ночи.
Шурочка сидела за столом рядом с Александром Петровичем. Иногда их колени случайно соприкасались. От этой невинной близости девушке опять было спокойно и хорошо.
Когда Александр Петрович ушел, девчата долго искали место, куда спрятать ботиночки. Наконец, решили положить их в отверстие для чистки сажи в дымоходе печи. Отверстие небольшое, закрывалось дверкой; никому в голову не придет, что туда можно что-то положить. Печку пока не топили, еду готовили на примусе.
8
Девушки приступили к трудовым будням. Целый день, с утра до позднего вечера, они были в школе. Иногда Александр Петрович брал Шурочку с собой в Чердынь за учебниками и школьными принадлежностями. Запрягали Стрелку в легкую повозку и с ветерком мчались по знакомой дороге. Она уже не казалась девушке такой длинной, как в первый раз.
Между молодыми людьми завязались дружеские, нежные отношения. Александр Петрович выделял Шурочку среди подруг и не скрывал этого, но более близких отношений не позволял. Девушка знала, что он холост; ей была непонятна его сдержанность.
Однажды молодые люди задержались в районе допоздна; поехали домой уже в сумерках. Стрелка легко бежала по сухой, наезженной дороге. Медленно поднималась луна, освещая землю таинственным, серебристым светом. Поеживаясь от прохладного, вечернего воздуха, Шурочка слегка прижалась к Александру. Он обнял ее, сердце гулко заколотилось – девушка почувствовала его губы на своих губах. Лошадь остановилась…
Через некоторое время Александр заговорил глухим, прерывающимся голосом:
- Шурочка, милая моя девочка, за свои двадцать пять лет я ни к одной женщине не испытывал такие глубокие чувства, как к тебе, но я не имею права давать им волю, тем самым подвергать тебя опасности. Когда-нибудь ты меня поймешь. Прошу об одном – если что-нибудь со мной случится, не думай обо мне плохо и немедленно уезжай из поселка в Чердынь, обратись к Степану Ильичу, он тебе поможет.
Девушка ни о чем не стала Александра спрашивать, она знала - любимый человек тайно посещает переселенцев, приносит им свой продуктовый паек, но не предполагала, что это так опасно.
9
В конце октября резко похолодало, подул колючий, северный ветер. В суматохе рабочих дней девчата, в том числе и Шурочка, забыли про спрятанные ботиночки.
Как-то, после работы, девушки затопили печь – в комнате сразу стало тепло и уютно. Через некоторое время они почувствовали запах горелой кожи.
- Мои ботиночки! – с ужасом вскрикнула Шурочка.
Глядя на обуглившийся, бесформенный сверток, девушка долго и безутешно плакала. Ей казалось, что сгоревшие ботиночки – это несбывшиеся мечты о светлом, девичьем счастье.
Наступившие холода еще больше ухудшили жизнь переселенцев. От голода и холода умирали не только дети, но и взрослые. Девушки украдкой отдавали соседям продукты, теплые вещи. Им было больно видеть, как красивые, мужественные люди умирают в собственной стране.
К концу ноября вторая половина барака опустела – оставшихся переселенцев распределили на место жительства в окрестные поселки и деревни. Пусто и тихо стало в бараке. Особенно тоскливо было девчатам темными, длинными вечерами. Девушки безмерно радовались, когда приходил Александр Петрович. Молодые люди пили чай, шутили, спорили, танцевали.
Иногда заходил комендант, пытливо расспрашивал Надю и Тосю о житье, а на Шурочку бросал короткие, недобрые взгляды.
В один воскресный вечер девушки напекли блинов, нажарили картошки – ждали Александра Петровича, но он не пришел.
На следующий день стало известно, что Вишнякова арестовали и увезли в неизвестном направлении. Шурочка провела утренние уроки, отпустила детей по домам, спешно собрала свои самые необходимые вещи и, никому ничего не сказав, ушла из поселка.
Девушка торопливо шла по пустынной, уже изрядно подмерзшей, дороге. Глаза застилали слезы отчаяния. До района ее довез подгулявший в гостях кузнец.
Степан Ильич радушно встретил Шурочку, напоил горячим чаем с душицей. Девушка рассказала ему обо всем, даже о сгоревших ботиночках. Степан Ильич слушал, не перебивая. Затем он подошел к окну, долго смотрел вдаль, наконец, заговорил:
- Сегодня переночуете у нас, а завтра поедете в Лимеж – большое, богатое село. Школа там хорошая, детей много, а учительница всего одна. Я как раз подыскивал учителя ей в помощь. – Повернувшись к девушке, внимательно посмотрел на нее и добавил:
- Александра Тимофеевна, будем считать, что вы не сбежали из Мясного, а я вас сам пригласил и предложил эту вакансию.
Девушка с благодарностью кивнула головой.
На следующий день, рано утром, на попутной подводе Шурочка отправилась в Лимеж, чтобы начать все сначала. Выпал первый снежок. Над тихими полями медленно разливался розоватый, утренний свет.